Povestea lui Stan-Paţitul - Ion Creangă
Про Стана, человека бывалого — Ион Крянгэ

Era odată un flăcău stătut, pe care-l chema Stan. Şi flăcăul acela din copilăria lui se trezise prin străini, fără să cunoască tată şi mamă şi fără nici o rudă care să-l ocrotească şi să-l ajute.
Şi, ca băiat străin ce se găsea, nemernicind el de colo până colo pe la uşile oamenilor, de unde până unde s-a oploşit de la o vreme într-un sat mare şi frumos.
Жил-был мужичок-холостячок по имени Стан. С самого раннего детства обретался он среди чужих людей, ни отца не зная, ни матери, ни других родичей. Никого на всём свете не было, кто заступился бы за него при случае, поддержал бы в трудный час.
Круглый сирота, он скитался повсюду, под чужими дверями, то тут, то там побираясь, пока не нашёл наконец пристанище в одном селе — большом и красивом.

Şi aici, slujind cu credinţă ba la unul, ba la altul, până la vârsta de treizeci şi mai bine de ani, şi-a sclipuit puţine parale, câteva oi, un car cu boi şi o văcuşoară cu lapte. Mai pe urmă şi-a înjghebat şi o căsuţă, şi apoi s-a statornicit în satul acela pentru totdeauna, trăgându-se la casa lui şi muncind ca pentru dânsul. Vorba ceea: "Şi piatra prinde muşchi dacă şede mult într-un loc".
Şi cum s-a văzut flăcăul cu casă şi avere bunicică, nu mai sta locului, cum nu stă apa pe pietre, şi mai nu-l prindea somnul de harnic ce era. Dintr-o parte venea cu carul, în alta se ducea, şi toate treburile şi le punea la cale singurel. Nu-i vorbă că, de greu, greu îi era; pentru că, în lipsa lui, n-avea cine să-i îngrijească de casă şi de vitişoare cum trebuie. Numai, dă! ce să facă bietul om? Cum era să se întindă mai mult, că de-abia acum se prinsese şi el cu mâinile de vatră; şi câte a tras până s-a văzut la casa lui, numai unul Dumnezeu ştie. De-aceea alerga singur zi şi noapte în toate părţile, cum putea, şi muncea în dreapta şi în stânga, că doar-doar a încăleca pe nevoie, ş-apoi atunci, văzând şi făcând.
Там работал он то на одного хозяина, то на другого, служа им верой и правдой, и к тридцати с лишним годам скопил малую толику денег, завёл несколько овец, каруцу с парой волов да коровёнку дойную. Спустя немного времени хатёнкой обзавёлся и навсегда остался в том селе. Жить теперь стал в собственном доме, работать на себя самого.
Говорят, когда камень долго лежит, и тот мхом обрастает. А наш мужик, хоть и дом заимел, и добро кой-какое, был, видать, как вода на камне — не мог долго на одном месте усидеть и работы не чурался. Не успеет вернуться откуда-нибудь на своей каруце, уже снова в путь собирается, со всеми делами один управляется.
Что и говорить — тяжеленько ему приходилось. Когда в отъезде он, некому за домом и за скотиной присмотреть. А что делать? Не разорваться же! Давно ли своим домом обзавёлся, а сколько попоститься пришлось ради этого дома — одному господу ведомо! Вот и вертелся он в одиночку, как умел, круглые сутки, за все дела сразу хватался — лишь бы, мол, нужду одолеть, а там видно будет!..

Toate ca toate, dar urâtul îi venea de hac. În zile de lucru, calea-valea; se lua cu treaba şi uita de urât. Dar în nopţile cele mari, câ nd era câte o givorniţă cumplită şi se mai întâmpla să fie şi sărbători la mijloc, nu mai ştia ce să facă şi încotro să apuce, vorba cântecului:
Всё бы ладно, да вот тоска его заела. Днём ещё туда-сюда — за работой скучать некогда. А в долгие ночи, когда вьюга за окном воет, или в праздники — места себе не находил. Как в песне поётся:

De urât mă duc de-acasă,Şi urâtul nu mă lasă;De urât să fug în lume,Urâtul fuge cu mine.
Выгнала тоска из дома — Пусть бы шла себе к другому. Но куда б ни убегал, Всё к ней в лапы попадал.

Se vede lucru că aşa e făcut omul, să nu fie singur. De multe ori i-a venit flăcăului în cap să se însoare, dar când îşi aducea aminte uneori de câte i-au spus că au pătimit unii şi alţii de la femeile lor, se lua pe gânduri şi amâna, din zi în zi şi de joi până mai de-apoi, această poznaşă trebuşoară şi gingaşă în multe privinţe, după cum o numea el, gândindu-se mereu la multe de toate... Unii zic aşa, că femeia-i sac fără fund. Ce-a mai fi şi asta? Alţii, că să te ferească Dumnezeu de femeia leneşă, mârşavă şi risipitoare; alţii alte năstruşnicii, încât nu ştii ce să crezi şi ce să nu crezi?
Знамо дело — нельзя человеку одному быть, и Стан частенько подумывал жену себе взять. Но так много слышал он, то от одного, то от другого, какие страдания из-за баб переносить приходится, что всякий раз откладывал с четверга на пятницу, а с пятницы снова на четверг это сложное и во многих отношениях тонкое дело, о коем знал только понаслышке. Бесконечные сомнения одолевали его... Вот одни говорят, что жена, мол, это бочка бездонная. А что это значит? Другие — упаси, дескать, боже от жены ленивой, нечистоплотной и распутной. Ещё другие такого наговорят, что не знаешь, чему верить, чему нет...

Numai nu-i vorbă că am văzut eu şi destui bărbaţi mult mai ticăiţi şi mai chitcăiţi decât cea mai bicisnică femeie. Şi aşa, trezindu-se el în multe rânduri vorbind singur, ca nebunii, sta în cumpene: să se însoare... să nu se însoare?!...
А вот мне, сказать по правде, доводилось среди мужей достойных немало таких встречать, что ничтожнее и подлее самой подлой бабы!.. Просыпаясь, Стан часто сам с собой разговаривал, словно ума лишился, и всё гадал — жениться или не жениться?..

Şi, ba s-a însura la toamnă, ba la iarnă, ba la primăvară, ba la vară, ba iar la toamnă, ba vremea trece, flăcăul începe şi el a se trece, mergând tot înainte cu burlăcia, şi însurătoarea rămâne baltă. Şi apoi este o vorbă: că până la 20 de ani se însoară cineva singur; de la 20-25 îl însoară alţii; de la 25-30 îl însoară o babă, iară de la 30 de ani înainte numai dracu-i vine de hac.
То собирался он осенью жену себе привести, то зимой, то на лето переносил, то опять на осень. Время шло, мужик увядать начал, а все холостяком оставался, все никак не решался жену себе взять.
Есть такое присловье: до двадцати лет человек сам себе жену выбирает, от двадцати до двадцати пяти — его другие женят, от двадцати пяти до тридцати — баба его женит, а уж после тридцати — это дело одному черту по плечу.

Tocmai aşa s-a întâmplat şi cu flăcăul acesta că, până la vremea asta, nici el de la sine, nici prietenii, nici babele — câtu-s ele de-a dracului, de prefăcute şi iscoditoare — tot nu l-au putut face să se însoare.
Так и с нашим мужиком получилось — сам не женился, друзья не оженили, даже ни одна баба, уж до чего они хитры да изворотливы, женить его не сумела!

Stan era om tăcut în felul său, dar şi când da câte-o vorbă dintr-însul vorba era vorbă, la locul ei, şi nu-l putea răpune te miri cine.
По нраву своему был Стан человек молчаливый, но уж коли скажет — как к месту припечатает, и не всякий мог против него в споре выстоять.

Mulţi trăgeau nădejdea să-l ia de ginere, dar flăcăul era chitit la capul său şi nu se da cu una, cu două. Şi aşa, de la o vreme, şi prietenii şi babele, lehămetindu-se, l-au dat în burduful dracului şi l-au lăsat pe seama lui, să facă de-acum înainte ce-a şti el cu dânsul, că ei şi-au luat toată nădejdea.
Многие лелеяли надежду в зятья его заполучить, но он привык жить своим умом и не поддавался.
Но вот мало-помалу бабам на селе, да и друзьям Стана все эго порядком надоело, махнули они на него рукой и в покое оставили — пусть, мол, как знает, так и поступает. Все их надежды давно рухнули...

Amu, într-una din zile, flăcăul se scoală de noapte, face mămăligă îmbrânzită şi ce-a mai dat Dumnezeu, pune mâncarea în traistă, înjugă boii la car, zice Doamne-ajută şi se duce la pădure, să-şi aducă un car de lemne. Şi ajungând el în pădure pe când se mijea de ziuă, a tăiat lemne, a încărcat carul zdravăn şi l-a cetluit bine, şi pân-or mai mânca boii, s-a pus să mănânce şi el ceva. Şi după ce a mâncat cât a trebuit, i-a mai rămas o bucăţică de mămăligă îmbrânzită şi, făcând-o boţ, a zis: "Ce s-o mai duc acasă? ia s-o pun ici pe teşitura asta, că poate-a găsi-o vreo lighioaie ceva, a mânca-o şi ea ş-a zice-o bodaproste". Şi punând mămăliga pe teşitură, înjugă boii, zice iar un Doamne-ajută şi, pe la prânzişor, porneşte spre casă. Şi cum a pornit el din pădure, pe loc s-a şi stârnit un vifor cumplit, cu lapoviţă în două, de nu vedeai nici înainte, nici înapoi. Mânia lui Dumnezeu ce era afară! să nu scoţi câine din casă, dar încă om! Însă dracul nu caută mai bine; la aşa vreme te face să pierzi răbdarea şi, fără să vrei, te vâră în păcat.
Встал однажды Стан средь ночи, приготовил мамалыгу с брынзой и ещё что-то, чего бог послал, сложил в торбу, впряг волов в каруцу и, благословясь, в лес отправился — дров привезти.
Добрался Стан до леса, когда уже развиднелось. Нарубил дров, здоровенный воз нагрузил, увязал как следует. Сначала волам корм задал, потом и сам подкрепился. Насытился, и остался у него мамалыги кусок. «Зачем, — думает Стан, — такую малость домой везти? Оставлю-ка я этот комочек здесь на пеньке. Какая-нибудь тварь божья найдёт, съест и мне спасибо скажет!»
Скатал он из мамалыги катышек, положил на пень, запряг волов в каруцу и, благословясь, восвояси путь направил. А уже полдень был.
Только лишь выехал он из леса — буран поднялся страшенный — дождь пополам со снегом. Ни сзади, ни спереди ничего не видно. Что тут началось! Кара господня, да и только!.. Хороший хозяин собаку из дома не выгонит, а уж человек и подавно не выйдет. А для чертей нет погоды лучше: кто угодно может терпение потерять и поневоле в грех впасть.

În acea zi, Scaraoschi, căpetenia dracilor, voind a-şi face mendrele cum ştie el, a dat poruncă tuturor slugilor sale ca să apuce care încotro a vedea cu ochii, şi pretutindene, pe mare şi pe uscat, să vâre vrajbă între oameni şi să le facă pacoste.
Вот чертячий вожак Скараоский (Скараоский — одно из наименований Сатаны в молдавском фольклоре) и порешил в такой день потешиться на свой лад — созвал всех своих слуг и наказ им дал: разбежаться на все четыре стороны и повсюду — на суше и на море — людей между собой ссорить и пакости им чинить.

Atunci dracii s-au împrăştiat, iute ca fulgerul, în toate părţile. Unul din ei a apucat spre păduri, să vadă de n-a putea trebălui ceva şi pe-acolo; doar a face pe vrun om să bârfească împotriva lui Dumnezeu, pe altul să-şi chinuiască boii, altuia să-i rupă vrun capăt sau altceva de la car, altuia să-i schilodească vrun bou, pe alţii să-i facă să se bată până s-or ucide, şi câte alte bazaconii şi năzbutii de care iscodeşte şi vrăjeşte dracul.
Словно молнии, разлетелись черти во все стороны. Один из них в лес кинулся — посмотреть, нельзя ли там натворить чего-нибудь — кого на богопротивное дело толкнуть, кого заставить волов своих мучить, у кого ось либо что другое в каруце сломать, вола покалечить, кого на драку подбить, чтобы тузили друг друга до смерти. Словом, поглядеть, нельзя ли учинить беззакония и проказы, на какие черти большие мастера.

Ce-or fi isprăvit ceilalţi draci nu ştim, dar acestui de la pădure nu i-a mers în acea zi. S-a pus el, nu-i vorbă, luntre şi punte ca să-şi vâre codiţa cea bârligată undeva, dar degeaba i-a fost, că, pe unde se ducea, tot în gol umbla.
Как уж там другие черти со своими делами управились, ей-богу, не знаю. А вот тому, что в лес забежал, не повезло. Нечего говорить, что он из кожи вон лез, лишь бы в дела людские свой хвост сунуть, но ничего у него не получалось.

Şi tot cercând el ba ici, ba colea, înspre seară numai ce dă de-o pârtie. Atunci se ia tiptil-tiptil pe urma ei şi se duce tocmai la locul de unde încărcase Stan lemnele. Şi, când colo, găseşte numai locul, pentru că flăcăul, după cum am spus, de mult ieşise din pădure şi se dusese în treaba lui.
Так и ушёл бы с чем пришёл. Но уж больно упрямый был чертёнок — повсюду шастал, ко всему принюхивался и к вечеру на след напал. Крадучись пробирался он по следу и прибрёл как раз туда, где Стан каруцу дровами грузил. Правда, нашёл он там пустое место. Стан, как уже сказано было, давно из леса выбрался и уехал по своим делам.

Văzând el dracul că nici aici n-a izbutit nimica, crâşcă din măsele şi crapă de ciudă, pentru că era îngrijit cu ce obraz să se înfăţişeze înaintea lui Scaraoschi; ş-apoi, afară de aceasta, era buimac de cap şi hămesit de foame, de atâta umblet.
Видит чёрт, что и здесь нет ему удачи, зубами заскрипел, чуть не лопнул с досады: как же ему с пустыми руками перед Скараоским появиться? К тому же он так долго по лесу бродил, что в кишках заурчало от голода и в голове помутилось.

Şi cum sta el pe gânduri, posomorât şi bezmetic, numai iaca ce vede pe-o teşitură un boţ de mămăligă. Atunci, bucuria dracului! Odată-o şi haleşte şi nu zice nimica. Apoi, nemaiavând ce face, îşi ia coada între vine şi se întoarce la stăpânu-său, şi, cum ajunge în iad, Scaraoschi îl întreabă:
Стал он и стоит, в мрачные мысли погрузившись, что делать — не знает. Вдруг видит — на пеньке мамалыги комок! Ох и обрадовался бесёнок! Не говоря ни слова, схватил мамалыгу и слопал. Потом, поджав хвост, к господину своему поплёлся. Что же ему оставалось делать?
Добрался до преисподней.

— Ei, copile, ce ispravă ai făcut? Câte suflete mi-ai arvonit? Dă-ţi solia!
— Ну, малыш, — спрашивает Скараоский, — чем похвастаешься? Много ли душ крещёных в соблазн ввёл? Давай отчёт!

— Ia, mai nimica, stăpâne, răspunse dracul, ruşinat şi tremurând ca varga de frică; se vede c-am pornit într-un ceas rău. Vremea a fost prea dimpotrivă, cum ştiţi, şi numai un om a venit azi în pădure, dar şi-acela a scăpat de mine, căci am dat în urma lui târziu, tocmai când se dusese. Noroc numai c-am găsit pe-o teşitură un boţ de mămăligă, de-am mâncat, căci îmi gârâiau maţele de foame. Alta nu mai ştiu nimica, întunecimea-voastră.
— Ни единой, хозяин! — ответил бесёнок сокрушённо и задрожал, как лозинка на ветру. — В недобрый, знать, час я на дело вышел. Слишком уж погода мерзкая была. Да вы и сами знаете. Всего один человек и был-то в лесу сегодня, да и тот от меня ускользнул. Напал я на его стоянку, а его уже и след простыл. У меня от голода кишки слипались. Хорошо ещё, что я на пеньке мамалыги комок нашёл и съел. А больше мне сказать нечего, ваше темнейшество!..

— Ei bine, zmârdoare urâcioasă ce eşti, de mâncat ai mâncat boţul cel de mămăligă, dar ce-a zis omul acela când a pus mămăliga acolo, pe teşitură, ai tu la ştiinţă?
— Ах ты, мерзопакостник этакий! Мамалыгу ты сожрал. А вот что сказал тот человек, что её на пеньке оставил, небось и не знаешь?

— Ba de asta nu ştiu nimica, stăpâne.
— Не знаю, хозяин...

— Apoi, ce păzeşti tu alta, dacă nu ştii nici macar ceea ce vorbesc muritorii? Să-ţi spun eu dară, deşi n-am fost în pădure, ca tine: a zis că cine-a mânca boţul cel de mămăligă să zică bodaproste. Zis-ai tu ceva când ai mâncat-o?
— Так чем же ты занимаешься, ежели до сих пор не научился узнавать, о чём говорят смертные? Я с тобой в том лесу не был, но так уж и быть... Вот послушай, что сказал тот человек: «Кто съест этот комок мамалыги — спасибо мне скажет». А ты, сожрав мамалыгу, сказал что-нибудь?

— Ba n-am zis nimica, stăpâne.
— Нет, хозяин, ничего не сказал...

— Aşa? În loc să-ţi dai osteneală ca să afli până şi gândul oamenilor, tu nu ştii nici măcar ceea ce vorbesc ei? Mai pot eu să am nădejde în voi? Ei, las' că-ţi găsesc eu acuş leacul; te-i învăţa tu minte de altă dată! Hai, porneşte acum degrabă la omul acela, şi să-i slujeşti taman trei ani de zile, cu credinţă, la ce te-a pune el! Simbrie în bani să nu primeşti de la dânsul, ci să faci tocmală că, după ce ţi-i împlini anii, să ai a lua din casa lui ce-i vrea tu; şi aceea are să fie de trebuinţă la talpa iadului, că au început a putrezi căpătâiele... Ia să vedem, ţi-a veni în cap ce ai să iei? hai, gata eşti? ia-ţi tălpăşiţa!
— Ах, вот как?!. Вместо того, чтобы рук не покладая стараться проникать в мысли людские, ты до сих пор так и не научился узнавать, о чём люди вслух говорят?.. Как же мне на вас положиться? Ну смотри — доберусь я до тебя, научу понимать, что к чему!.. А теперь — убирайся с глаз долой! Ступай к тому человеку, что мамалыгу на пеньке оставил, и служи ему верой и правдой полных три года! Покорно служи, всё, что скажет — выполняй. Жалованья не бери, а уговор между вами пусть такой будет: чтобы, когда срок твоего служения выйдет, позволил он тебе взять из его дома то, что тебе приглянется. А взять ты должен, что нам пригодится, — у нас подпорка под адом прогнила... Вот я и посмотрю, догадаешься ты, что взять надобно, или нет... Ну как? Готов в путь?

— Gata, stăpâne, iaca, pornesc! Atunci dracul dă o raită pe la talpa iadului, să vadă ce lipseşte, şi apoi iese iute ca scânteia şi se tot duce înainte la slujbă, după porunca lui Scaraoschi. Şi când pe aproape de casa lui Stan, dracul s-a prefăcut într-un băiat ca de opt ani, îmbrăcat cu straie nemţeşti, şi umbla zgribulind pe la poartă. Stan era acasă şi chiar atunci luase ceaunul de pe foc, ca să mestece mămăliga; şi numai iaca ce vede că se reped câinii să rupă omul, nu altăceva, şi când se uită mai bine, ce să vadă? Vede un băiat că se acăţăra pe stâlpul porţii, de teama câinilor. Atunci Stan aleargă la poartă, zicând:
— Готов, хозяин!
— Тогда убирайся!
— Уже иду!..
Пробежал чертёнок по всему аду, посмотрел, где чего не хватает, потом, словно искорка, из преисподней вылетел и помчался наказ Скараоского выполнять.
Возле Станова подворья обернулся чёрт пареньком лет восьми в чужеземном одеянии... Съёжился от холода и к воротам побрёл.
Стан только что чугунок с огня снял и собрался мамалыгу замешивать. Вдруг почудилось ему, что собаки на человека напали — вот-вот разорвут. Выглянул в окно, пригляделся получше, и что же увидел? Мальчишка, от собак спасаясь, на ворота взобрался!
Побежал Стан к воротам, закричал:

— Țibă, Hormuz, na, Balan, nea! Zurzan, daţi-vă-n lături, cotarle! Da' de unde eşti tu, măi ţică? şi ce cauţi pe-aici, spaima câinilor?
— Цыц, Хормуз!.. Назад, Балан!.. Прочь, Зурзан!.. Вот я вас сейчас, сукины дети!.. А ты, малыш, откуда взялся? Чего тебе здесь надобно? Зачем собак всполошил?

— De unde să fiu, bădică? Ia, sunt şi eu un băiat sărman, din toată lumea, fără tată şi mamă, şi vreau să intru la stăpân.
— Откуда я взялся, дяденька?.. Сирота я бедный. Ни отца у меня нет, ни матери — на всём белом свете один... Вот и хочу наняться к кому-нибудь...

— Să intri la stăpân? d-apoi tu nici de păscut gâştele nu eşti bun... Cam de câţi ani îi fi tu?
— Да ведь ты даже гусей пасти не годишься!.. Лет-то тебе сколько?

— Ia, poate să am vro treisprezece ani.
— Тринадцать стукнет скоро.

— Ce spui tu, măi?...
— Да ты что?..

Apoi dar bine-a zis cine-a zis, că vrabia-i tot pui, dar numai dracul o ştie de când îi... Eu de-abia ţi-aş fi dat şapte, mult opt ani. Dar ce, Doamne iartă-mă! pesemne că şi straiele acestea pocite fac să arăţi aşa de sfrijit şi închircit. Am mai văzut deunăzi umblând pe aici prin sat un ciofligar de-alde tine, dar acela era oleacă mai chipos şi altfel îmbrăcat:
Верно, значит, говорят, что малый воробей до старости птенец... А я бы лет семь тебе дал, от силы — восемь. Думается мне, прости господи, что это из-за одежонки твоей непотребной выглядишь ты таким заморенным да чахлым. Бродил тут у нас по селу один вот такой же ряженый. Только он был поплотнее малость, да и одет по-другому:

Cu antereu de canavaţă,
Ce se ţinea numa-n aţă,
Şi cu nădragi de anglie,
Petice pe ei o mie.
Şi când mergea pe drum, nădragii mergeau alăturea cu drumul: căci umbla după strâns pielcele, şi cum trecea pe la poarta mea, de-abia l-am scos din gura lui Zurzan; l-a pieptănat de i-au mers peticele. Vorba ceea: "Aş veni desară la voi, dar mi-e ruşine de câini". Şi acum parcă-l văd cât era de ferfeniţos şi cum îşi culegea boarfele de pe jos. Oleacă de n-ai păţit şi tu ca dânsul. Şi cum te cheamă pe tine?
Кафтан, золотом расшитый,
Да дырявый, словно сито.
А аглицкие портки
Порваны на лоскутки!..
Так вот, идёт он по дороге, а штаны рядом с ним шествуют!.. Говорят, овчины он скупал. К моим воротам подошёл, так я его у Зурзана из зубов едва вырвал. Зурзан его так прочесал, что только клочья летели!.. Недаром говорится: зашёл бы я к тебе, да собак твоих стесняюсь! Я до сих пор его, словно наяву, вижу — как он ошмётки своего одеяния с земли подбирает... Ещё немного, и с тобой такое же сделалось бы!.. А зовут тебя как?

— Tot Chirică mă cheamă.
— Все Кирикэ кличут.

— Măi parpalecule, nu cumva eşti botezat de sfântul Chirică Şchiopul, care ţine dracii de păr?
— Ах ты, немчик!.. Уж не во имя ли Кирикэ Кривого окрестили тебя так? Это такой святой, что самого дьявола за чуб ухватил.

— Nu-l ştiu pe acela, dar Chirică mă cheamă.
— Во чье имя крестили — не знаю, только зовут меня Кирикэ!

— Apoi, despre mine, fie oricine ţi-a fi nănaş, dar ştiu c-a nimerit-o bine, de ţi-a pus numele Chirică: pentru că eşti un fel de vrăbioi închircit.
— Как бы то ни было, но думается мне — крестный твой знал, что делает, когда тебе имя выбирал! Кирикэ похоже на чирикэ, а ты и в самом деле, как воробей, чирикаешь!

— Apoi dă, bade, închircit, vrăbioi, cum mă vezi, acesta sunt, am văzut eu şi hoituri mari şi nici de-o lume: la treabă se vede omul ce poate. Las' să mă cheme cum m-a chema; ce ai d-ta de-acolo? Da' pe d-ta cum te cheamă?
— Как там воробей ни чирикает, а я — такой, как есть... Бывают и орлы, от каких проку мало. Повидал я их... Человек в делах познается. А меня как назвали, так пусть и кличут. Тебе, дяденька, дела нет до этого... А тебя самого-то как зовут?

— Tot Stan mă cheamă, dar de la o boală ce am avut, când eram mic, mi-au schimbat numele din Stan în Ipate, şi de-atunci am rămas cu două nume.
— Отроду Станом звали. А когда я совсем маленьким заболел тяжело, так чтобы смерть обмануть, переменили мне имя на Ипата. С тех пор меня и Станом зовут, и Ипатом.

— D-apoi ai la ştiinţă, bade, că şi d-ta ai cântec:
Ipate, care dă oca pe spate
Şi face cu mâna să-i mai aducă una.
— Так значит, дяденька, это про тебя песенку сложили?
Того Ипатом прозывают, кто кружку духом осушает, А сам рукой знак подает, что другую кружку ждет...

— Dar ştii că m-ai plesnit în pălărie, măi Chirică? Al dracului băiat! Parcă eşti Cel-de-pe-comoară, măi, de ştii toate cele!
De trup eşti mărunţel, nu-i vorbă, dar la fire eşti mare. Ia să te vedem dacă mi-i ghici tu cimilitura aceasta:
— Тут ты мне прямо на мозоль наступил, Кирикэ! Ах, чертов ты сын! Как в воду глядел!.. На вид ты хиловат, что и говорить, а умом-разумом, видать, силен. Ну-ка поглядим, сумеешь ли мою загадку разгадать?

Lată peste lată,peste lată îmbujorată,peste îmbujorată crăcănată,peste crăcănată măciulie,peste măciulie limpezeală,peste limpezeală gălbenealăşi peste gălbeneală huduleţ.
Chirică atunci începe a zâmbi şi zice: — De-oi ghici, mi-i da şi mie o hrincă dintr-însa? — D-apoi ştiu eu ce crezi tu că-i aceea? Ghiceşte întâi, să vedem.
На широком — широкое, на широком — раскаленное, на раскаленном — раскоряченное, на раскоряченном — округлое, в округлом — прозрачное, в прозрачном — желтое, а в желтом — добрый молодец!
Улыбнулся Кирикэ и говорит:
— А дашь мне, коли угадаю, кусочек того, что получится?
— Сначала узнать надобно, о чем ты думаешь. Угадай, тогда поглядим...





— Ce să fie?! zise Chirică. Ia faţa casei, vatra, focul, pirostiile, ceaunul, apa dintr-însul, făina şi culeşerul sau melesteul.
— Чего ж тут отгадывать? — пожал плечами Кирикэ. — Стоит дом, печка в нем, в печке огонь, на огне таган, на тагане — казанок, в казанке вода, в воде — мука кукурузная, в муке пестик, чем мамалыгу замешивают!..

— Bun, măi Chirică, ia acum văd şi eu că nu eşti prost! Hai! cât să-ţi dau pe an ca să te tocmeşti la mine?
— Верно, Кирикэ! Теперь и я вижу, что ты не из глупых... Ладно! Сколько за год возьмёшь, коли ко мне пойдёшь?


— Apoi eu... nu mă tocmesc cu anul. — Dar cum te tocmeşti tu? — Eu mă tocmesc pe trei ani odată: pentru că nu-s deprins a umbla din stăpân în stăpân, şi vreau să cunosc ceva când voi ieşi de la d-ta.
— Нет, на один год я не нанимаюсь.
— А как же ты нанимаешься?
— На три года сразу. Потому как не в моем обычае от хозяина к хозяину таскаться с торбой за плечами! Да и научиться у тебя хочу чему-нибудь.

— Despre mine, cu atâta mai bine, măi Chirică. Şi ce mi-i cere tu pentru trei ani?
— Мне так даже лучше, Кирикэ. А что попросишь ты за три года службы?

— Ce să-ţi cer? Ia, să-mi dai de mâncare şi de purtat cât mi-a trebui, iar când mi s-or împlini anii, să am a lua din casa d-tale ce voi vrea eu.
— Чего ж с тебя взять?.. Будешь меня кормить, поить и одевать, как положено. А срок кончится — возьму я из твоего дома, что мне приглянется!

— Ce fel de vorbă-i asta? Poate că tu îi bărăni atunci să-mi iei sufletul din mine, ori mai ştiu eu ce dracul ţi-a veni în cap să ceri!?
— Это что же за уговор? А ежели тебе душа моя приглянется либо ещё черт знает что в голову взбредет?

— Ba nu, bade Ipate, n-aibi grijă; nu ţi-oi mai cere vrun lucru mare până pe-acolo. Ş-apoi, ce ţi-oi lua eu din casă nu-ţi face trebuinţă d-tale.
— Да нет, дяденька Ипат, не тревожься! Ничего такого я с тебя не потребую, а возьму то, что тебе без надобности будет...

— Apoi na! zise Ipate. Măsoară-i vorba cu îmblăciul. Balan să-ţi aleagă din gură ce spui, dacă nu vorbeşti desluşit.
— Вот те на! Ничего-то в твоих речах понять не могу!.. Коли толком сказать не можешь — пусть пёс Балан с тобой разбирается!


— Apoi dă, bade Ipate, unde-i vorbă, nu-i mânie: mai bine să te tocmeşti întâi, decât pe urmă.
— Так ведь спрос не во гнев, дяденька Ипат! Только чем после дела спорить, лучше перед делом договориться!..

— Apoi aceasta-ţi spun şi eu, măi, ciotul dracului! dezleagă odată calul de la gard, să ştiu eu atunci — de-oi ajunge cu sănătate — ce-i al tău şi ce-i al meu.
— И я говорю то же самое, чёртов ты недоносок! Высказывай-ка сразу всё до конца — надо же мне знать, что моё, а что твоё!..

— Ia lasă, bade Ipate, lasă, nu te mai pune şi d-ta atâta pentru te miri ce şi mai nimica, că doar n-are să fie un cap de ţară...
— Да будет тебе, дяденька Ипат, из-за безделицы торговаться! Ведь не полцарства же я у тебя попрошу!..

— Măi Chirică, ştii una? rămâi la mine, şi ne-om împăca noi atunci. Te văd că eşti un băiat isteţ şi — mai ştii păcatul? — poate şi harnic; sameni a fi ştiind de unde să iei lucrul şi unde să-l pui.
— Ну вот что, Кирикэ — оставайся! Уж как-нибудь да поладим. Парень ты, видать, умом шустрый. Кто знает — может, и в работе такой. Понимаешь, вроде, где взять и куда положить...

— Despre aceasta n-aibi grijă, bade, zise Chirică. Nu căuta că-s mic, dar trebile care ţi le-oi face eu, nu le-a face altul, măcar să fie cu stea în frunte.
— О том не держи заботы, дяденька Ипат. Не гляди, что я мал. Что мне ни поручишь, лучше любого другого сделаю, будь он хоть семи пядей во лбу!..

— Mai ştii? Bine-ar fi, măi Chirică, dac-ar fi toate cu lapte câte le spui. Dar tu curat că ai dat peste un stăpân ca pâinea cea bună; numai să avem vorba dinainte, să nu fii rău de gură, c-apoi mi-i să nu mă scoţi din sărite şi să mă faci câteodată să-mi ies din răbuş afară.
— Вон даже как? Хорошо, коли сбудется, что ты сказал!.. Но тебе повезло — хозяин у тебя наидобрейший! Только условимся заранее: языку своему воли не давай! Выведешь меня из терпения — плохо тебе будет!..

— Nici despre asta nu mă tem că-i bănui, bade Ipate.
— И в этом не сомневайся, дяденька Ипат.

— Vasăzică, ne-am înţeles. De-acum vină de-i mânca şi tu ceva. Iaca nişte bulughine cu mujdei şi cu mămăligă. Hai! dă-i colb ş-apoi te apucă de treabă.
— Значит, обо всём договорились... А теперь пойдём — перекусишь, чем бог послал. Вот тебе козий сыр с муждеем (Муждей — чесночный соус), вот мамалыга... Подкрепись да за дело берись!..

Băiatul se pune ciobăneşte într-un genunchi, îmbucă repede ce îmbucă şi apoi se duce după trebi. Şi aşa era Chirică de liniştit şi

Băiatul se pune ciobăneşte într-un genunchi, îmbucă repede ce îmbucă şi apoi se duce după trebi. Şi aşa era Chirică de liniştit şi de harnic la trebile lui, că parcă era de-acolo de când l-a făcut mă-sa, şi Ipate se îndemna cu dânsul, uitase acum de urât şi huzurea de bine, şi din ziua în care s-a tocmit Chirică la Ipate, norocul îi curgea gârlă din toate părţile, şi nu mai ştia ce are la casa lui.
Примостился парнишка по-чабански на коленях, быстрёхонько съел, что дали, и за работу принялся. Таким он был прилежным, так ловко управлялся со всеми делами, будто отроду здесь хозяйничал. Ипат, глядя на него, про скуку забыл и зажил в своё удовольствие.
С того самого дня, как нанял он в работники Кирикэ, счастье так и повалило к нему со всех сторон — как из прорвы. Он уж и не знал, сколько чего у него в доме есть.

Ce garduri streşinite cu spini, de mai nici vântul putea răzbate printre ele! Ce şuri şi ocoale pentru boi şi vaci, perdea pentru oi, poieţi pentru păsări, coteţe pentru porci, sâsâiac pentru păpuşoi, hambare pentru grâu şi câte alte lucruri de gospodărie, făcute de mâna lui Chirică, cât ai bate din palme! Să nu spun minciuni, dar Ipate se îmbogăţise însutit şi înmiit de când a venit Chirică în slujbă la dânsul. Acum văzuse el ce poate Chirică, şi-i era drag ca ochii din cap.
Плетень колючий вокруг всего двора, такой, что и ветерок сквозь него не проберётся, хлев и загоны для скота, овчарни, птичники, свинарники, сусеки для кукурузы, амбары для пшеницы, прочие хозяйственные строения — всё возникало, словно по мановению руки Кирикэ! Скажу, не совру, что с тех пор, как принял Ипат к себе в услужение Кирикэ, разбогател он стократно и тысячекратно. Увидел теперь Ипат, чего Кирикэ стоит, и полюбил его пуще глаза своего!

И вот однажды, года через два, говорит Кирикэ хозяину своему:
Trecură vreo doi ani la mijloc şi în una din zile Chirică zise stăpânului său:

— Stăpâne, să nu bănuieşti, da' am să zic şi eu o vorbă: de ce nu te însori? Că mâine-poimâine te-i trezi că ai îmbătrânit, şi nu-ţi rămâne nici un urmaş. După viaţă este şi moarte. De unde ştii ce se întâmplă, ferească Dumnezeu! şi atunci, cui rămâne atâta avere?
— Не подумай чего дурного, хозяин, только послушай, что я тебе скажу. Почему ты жену в дом не приводишь? Время-то идет. Не сегодня-завтра постареешь, и потомства после тебя не останется. Следом за жизнью — смерть ходит. Кто знает, что, упаси боже, случиться может?.. Кому тогда своё добро оставишь?

— Ce vorbeşti tu, măi Chirică? Dacă nu m-am însurat eu când am fost de însurat, apoi la vremea asta ţi-ai găsit să mă însor? Pesemne vrei să-şi facă dracul râs de mine... Nu vezi că a trecut soarele de-amiază: sunt mai mult bătrân decât tânăr.
— Да ты что, Кирикэ? Уж коли я в свой срок не женился, как же мне теперь решиться на такое? Хочешь, чтобы надо мной черти смеялись? Разве не видишь, что моё солнце уже к закату клонится, что я к старости ближе, чем к молодости?

— Da' ia lasă-mă la pârdalnicul, stăpâne, că-i speria oamenii cu vorbele d-tale! Nu te mai face aşa de bătrân, că doar nu ţi-i vremea trecută. Eu gândesc că tocmai acum eşti bun de însurat; pentru că ai cu ce să ţii nevasta şi copiii. Slavă Domnului! mulţi ar dori să aibă ceea ce ai d-ta.
— Побей меня гром, хозяин, но это ты людей пугаешь такими разговорами! Стариком не прикидывайся, но и время не упускай. Самая сейчас пора, по-моему, жениться тебе — есть чем и жену прокормить, и детей. Многие, слава богу, хотели бы иметь столько, сколько у тебя добра есть!

— Ți-ai găsit, zise Ipate. Parcă eşti nu ştiu cum, măi Chirică; vorbeşti şi tu, ia aşa, în dodii, câteodată. Am eu semănături? am eu toate cele trebuincioase pentru casă? Tu crezi că numai aşa se ţine femeia... Vorba ceea: "Când se-nsoară, nu-i de moară."
— Чего надумал? — отозвался Ипат. — Мелешь ты, Кирикэ, иногда невесть что! Пашню я, что ли засеял? Или в хозяйстве у меня всё есть, что требуется? Думаешь, так просто жену в дом привести? Недаром говорят — жениться, не резвиться!..

— De asta te plângi, stăpâne?
— Так вот что тебя огорчает, хозяин!

— D-apoi, de care altă, măi Chirică? Nu ştii tu că gura înainte de toate şi apoi celelalte?
— А что же ещё, Кирикэ? Разве не знаешь — прежде всего брюхо, а уж потом всё остальное...

— Stăpâne, dacă-i numai atâta, apoi las' că te fac eu cu grâu, să ai de unde face pâine şi colaci pentru nuntă, ba şi pentru cumătrie dacă vrei.
— Коли только за этим дело, хозяин, захоти только — я тебе столько зерна добуду, что хлебов да калачей и на свадьбу хватит, и на крестины останется!..

— De unde, măi Chirică?
— Где ж ты возьмёшь столько, Кирикэ?

— Vezi d-ta, colo departe, nişte lanuri frumoase de grâu care dă în copt?
— А вон видишь вдали поле виднеется? Пшеница на нём совсем созрела...

— Le văd.
— Вижу.

— Du-te chiar acum la stăpânul moşiei şi-i spune că te prinzi să-i dai în girezi tot grâul cât îl are semănat. Şi dacă te-a întreba cât să-ţi dea pentru această ostenicioasă treabă, spune-i că nu primeşti bani, ci numai atâta grâu, cu paie cu tot, cât îi putea duce d-ta în spate şi cu un băiat al d-tale.
— Ступай теперь же к боярину и скажи, что берёшься всю пшеницу скосить и в скирды собрать. А спросит он тебя, какую плату хочешь за столь тяжелую работу получить, от денег отказывайся, а проси столько пшеницы, сколько сможешь вдвоём с работником на себе унести, в колосьях, с соломой вместе...

— Cum asta, măi Chirică? Parcă vorbeşti de pe ceea lume. Crezi tu că vom putea noi singuri secera şi strânge atâta amar de grâu, că doar sute şi mii de braţe trebuiesc acolo, nu şagă! Ş-apoi, numai pentru două sarcini de grâu? Ce nebun ai crede tu c-ar fi acela?
— Да в своем ли ты уме, Кирикэ? Неужто думаешь, что я и впрямь смогу в одиночку такую уйму пшеницы скосить да в скирды собрать? Это дело не шуточное. Тут работы на сотни рук хватит, а то и на тысячи! И за всё за это получить всего-навсего пару охапок пшеницы! За такое только безумный возьмется!..

— Stăpâne, ca să cunoşti cine sunt eu şi cât pot, ascultă- mă şi du-te la boier de-i spune cum te-am învăţat.
— Коли хочешь узнать, хозяин, каков я в деле и на что гожусь... — послушайся меня: ступай к боярину и скажи, как я тебя научил.

Ipate, cu un gând să se ducă şi cu zece nu. În sfârşit, îşi ia el inima-n dinţi şi se duce la curte să vadă ce are să fie şi, cum ajunge, se înfăţişază înaintea boierului şi zice:
Долго не решался Ипат. То надумает пойти, то десять раз передумает. Наконец, собрался с духом и на боярский двор отправился: погляжу, мол, что из всего этого выйдет...
Предстал перед боярином и говорит:

— Să nu vă supăraţi, cucoane! Nu cumva aveţi trebuinţă de secerători?
— Не прогневайся, боярин! Не нужны ли тебе работники пшеницу убирать?

— Ba încă mare nevoie am, om bun; parcă Dumnezeu te-a adus. Căci grâul e copt, nu mai poate suferi întârziere.
— Очень даже нужны. Тебя ко мне, видать, сам бог направил! Созрела пшеница, перестояться может.

— Apoi, cucoane, mă prind eu să ţi-l secer.
— Так я тебе её уберу!

— Cum, singur?
— Как, один?

— Asta-i treaba mea, cucoane. Eu mă prind să ţi-l dau girezi. Nu-i cuvânt gospodăresc?
— А это, боярин, моё дело. Берусь урожай убрать и в скирды сложить. Дело я говорю?

— Cum văd, te bizuieşti în braţe multe.
— У тебя, видать, много помощников будет?

— Multe, cucoane, puţine, cucoane, câte-a dat Dumnezeu; numai treaba s-o fac.
— Много ли, мало — как бог даст. А только дело я сделаю.

— Ş-apoi ce mi-i cere, aşa cu hurta?
— Что же просишь за работу?

— Ce să cer, cucoane, ia când ţi-oi da grâul în girezi, să am voie a lua numai atâta grâu, cu paie cu tot, cât oi putea duce în spate eu şi c-un băietan al meu.
— А вот что прошу, боярин: когда уберу я урожай и в скирды сложу, дашь ты мне столько пшеницы, прямо в колосьях, с соломой вместе, сколько я на себе унести смогу вдвоём с помощником.

— Măi omule, vorbeşti înadins ori vrei să şuguieşti?
— Ты это в шутку или всерьёз, человече?

— Ba ferească Dumnezeu, cucoane, vorbesc înadins.
— Упаси бог, боярин, шутки с тобой шутить!

Boierul a crezut că Ipate e nebun şi voia să se mântuie de dânsul, zicând:
Подумал боярин, что спятил Ипат, и, чтобы отвязаться, говорит:

— Dacă-i aşa, om bun, du-te mâine dimineaţă şi te apucă de lucru; oi vedea eu ce treabă-i face şi ne-om împăca noi.
— Ну коли так — приходи завтра утром и принимайся за работу. Посмотрим, как дело сделаешь, тогда и о плате поговорим...

— Împăcarea, cum ţi-am spus, cucoane.
— Плата как я сказал, боярин!

— Ei, du-te, du-te, şi las'! să vedem! Atunci Ipate se întoarnă acasă, şi Chirică îl întreabă:
— Ладно, ладно, ступай! Там видно будет! Вернулся Ипат домой, а Кирикэ его спрашивает:

— Ei, stăpâne, cum a rămas cu boierul?
— На чём, хозяин, с боярином расстались?

— Cum să rămână, măi Chirică! Ia, m-am prins hăt şi bine să-i dau grâul în girezi, după cum ai zis. Dar m-a luat groaza când am trecut pe lângă lan şi l-am văzut câtu-i de mare. Asta-i o treabă foarte grea şi mare lucru să fie ca s-o putem noi scoate la capăt. Ştiu eu tare bine că boierul m-a luat de nebun, dar nici cu minte nu sunt, după cât văd eu acum. Dracul ştie ce avem să facem!
— На чём расстались-то? Подрядился я его пшеницу скосить да в скирды сложить, как ты сказал. Потом прошёл вдоль поля, увидел, какое оно огромное, и страх меня одолел. Слишком уж трудное дело мы затеяли и как сумеем до конца его довести — ума не приложу! Знаю, что боярин меня за сумасброда принял, а теперь и сам вижу, что ума лишился! Чёрт знает, что нам теперь делать!..

— N-aibi grijă, stăpâne, că doar eşti cu mine! zise Chirică. — Ia mai bine să luăm cele trebuitoare şi haidem acolo chiar în astă-sară, ca mâine dimineaţă să ni se facă ziuă pe lan.
— Да не тревожься ты, хозяин! Ведь я-то с тобой, — сказал Кирикэ. — А бери всё, что для работы нужно, и пойдём с вечера, чтобы к рассвету уже на поле быть...

Şi aşa se iau ei amândoi şi se duc. Şi cum ajung acolo, cam pe înseratelea, Ipate zice:
— Vezi tu, măi Chirică? asta nu-i şagă; mi se pare că noi avem să dăm peste dracul.
Собрались они и отправились. Когда стемнело — до поля добрались.
— Видишь, Кирикэ, — сказал Ипат, — это не шутки! Сдаётся мне, что тут мы влипли...

— Знаешь что, хозяин? Ложись-ка ты спать. Завтра утром поговорим.
— Stăpâne, ştii ce? culcă-te şi te odihneşte, şi mâine dimineaţă vom vorbi amândoi.

Ipate, ca cel cu grija în spate, se frământă el cu mintea cât se mai frământă şi, obosit fiind, se lăsă oleacă jos pe iarbă şi adormi dus. Chirică atunci, el ştie ce face şi cum face, că într-o clipă adună toată drăcimea şi-o pune la lucru pe câmp. Unii secerau, alţii legau snopi, alţii făceau clăi şi suflau cu nările să se usuce, alţii cărau, alţii durau girezi, mă rog, claca dracului era! ce să spun mai mult?
Как ни одолевали Ипата заботы, как ни ломал он голову над своим положением, но усталость своё взяла. Прилёг он на траву да сразу и уснул. Тогда Кирикэ, — а уж он-то знал, что делать надобно, — всех чертей созвал и каждому работу дал: одни косили, другие снопы носили, третьи копнили и на копны дули, чтобы просушить пшеницу, четвёртые скирдовали. Да что тут много говорить? Чертова была толока!..

Când se trezeşte Ipate, în zori de ziuă, se sperie ce vede: totul era mântuit; în locul grâului de pe câmp vede acum o gireadă mare şi două mai mici, aşezate pe culmea dealului, iară pe Chirică nu-l vede nicăieri. Atunci lui Ipate i s-a suit tot părul în vârful capului de frică şi a început a căuta pe Chirică în toate părţile. Şi când colo, numai ce iată că-l văzu dormind pe vârful unei girezi, şi atunci îşi mai veni puţin în fire. Feciorii boiereşti se sculară cu noaptea-n cap, cum îi treaba lor, şi veniră pe lanuri să vadă ce mai este. Şi când văzură ei una ca aceasta, îi cuprinse spaima, şi fuga la boier, de-i vestiră. Boierul atunci se scoală iute, se azvârle pe un cal şi ţine numai o fugă până la lanuri, şi când colo, vede şi el ce nu se mai văzuse şi nu se mai auzise de când lumea şi pământul.
Проснулся Ипат на зорьке и обомлел: всё как есть сделано. Вместо нивы колосящейся — один большой скирд стоит и два поменьше. А Кирикэ нигде не видно. У Ипата от страха волосы дыбом поднялись. Стал он во все стороны кидаться, Кирикэ искать. И тогда только успокоился малость, когда увидел его спящим на верхушке скирда.
Ни свет, ни заря встали сыновья боярские — какие-то у них дела были. Пошли они на поле посмотреть, что там делается. Как увидели готовые скирды — страх их обуял. Со всех ног побежали к отцу дивную весть сообщить.
Вскочил боярин с постели, прыгнул в седло и до самого поля вихрем скакал...
Такое предстало его глазам, что никто ещё видом не видывал, слыхом не слыхивал!..

— Ei, cucoane, am mântuit trebuşoara, zise Ipate. Bine că aţi apucat a veni şi d-voastră, ca să fiţi de faţă când ne-om lua dreptul.
— Ну, боярин, я своё дело сделал, — сказал Ипат. — Хорошо, что ты припожаловал — сам можешь убедиться.

Atunci Chirică, nici una, nici două, scoate o funie cu care era încins, leagă bine gireada cea mare, cum ştie el, o ia în spate şi pe ici ţi-i drumul.
А Кирикэ, без лишних слов, размотал с себя верёвку, что была у него вместо пояса, обвязал как можно лучше самый большой скирд, взвалил на спину и пошёл себе.

Iară boierul, mai văzând şi aceasta, a încremenit cu mâinile subsuori, uitându-se la dânsul cum se ducea. Şi crezând că de-acum şi Ipate are să ia cele două girezi mici şi-l caliceşte de tot, crăpa de necaz, dar n-avea încotro. Şi neştiind ce să facă, zise lui Ipate cu binişorul:
Когда боярин ещё и это увидел, совсем руки опустил и, как стоял, так с места не стронулся. Он думал, что сам Ипат уж и подавно унесёт остальные два скирда и совсем его разорит. Чуть не лопнул с досады, а что поделаешь? И вот, не зная, как быть, говорит он Ипату по-хорошему:

— Om bun, na-ţi bani în locul grâului ce mai ai a lua, şi lasă-mă în pace. N-am crezut că am a face cu dracul.
— Возьми-ка, человече, лучше вместо пшеницы, что ты унести собираешься, деньги. И в расчёте будем. Не ведал я, что с самим чертом связался!..

— Ferească Dumnezeu, cucoane, cruce de aur cu noi în casă! Departe de pe locurile aceste! Ba, zău, am muncit de-a dat inima din noi.
— Упаси меня боже, боярин! Христианин я, вот те крест!.. Одно скажу — поработал от всего сердца!..

— Ia lasă-mă încolo, măi omule; pesemne tu ai să mă înveţi pe mine ce-i plugăria!? Că doar nu samăn eu grâu de ieri, de alaltăieri, să nu fi mai avut a face cu secerători!... Şi chiar de nu-i fi tu Ucigă-l-crucea, tot n-aţi umblat cu lucru curat; însă ce-am eu cu sufletul vostru? voi aveţi a da seamă. Primeşte banii, cum ţi-am spus, şi mai duceţi-vă şi la altă casă, că eu, unul, ştiu c-am păţit-o bună.
— Ну уж это ты, мужик, заврался! Не тебе говорить, не мне слушать. Будто я вчера увидел, как пшеницу убирают!.. Сам ты, может, и не дьявол, да дело здесь нечистое!.. Впрочем, не мне о твоей душе заботиться! Бери деньги, как я тебе говорю, и — от ворот поворот!.. Пусть я один буду знать, какие убытки понёс, наняв тебя!..

Ipate, auzind aceasta, părerea lui de bine; ia banii cu cât se învoieşte şi se duce el după Chirică. Şi când ajunge acasă, Chirică treierase, vânturase, măcinase; în sfârşit, pusese toate trebile la cale. Şi Ipate, când a mai văzut şi asta, nu mai ştia ce să zică; mai că-i venea a crede că şi el are a face cu dracul.
Обрадовался Ипат такому исходу, взял денег, сколько запросил, и пошёл вслед за Кирикэ. Когда домой добрался — скирд был уже обмолочен, зерно провеяно и даже в муку перемолото. Словом, пока он шёл, всё, что нужно, сделано было. Увидел всё это Ипат и что сказать — не знает. Стал догадываться, что в самом деле с нечистой силой связался.

— Măi Chirică, d-apoi ştii că şi boierul, câtu-i de boier, a pus-o de mămăligă. Iaca, mi-a dat şi bani de am adus acasă.
— Знаешь, Кирикэ, — сказал он, — помещик, хоть и боярин, а опростоволосился! Вот, я и деньги ещё домой принес!

— Şi aceştia-s buni, stăpâne; pune-i la chimir şi taci molcum. Am ştiut eu dinainte că are să ne iasă şi de cheltuială.
— Тоже неплохо, хозяин! Клади их в карман, да молчок. Я ведь заранее знал, что уйдём мы не с пустыми руками!

A doua zi după asta, Chirică zise lui Ipate:
А назавтра говорит Кирикэ Ипату:

— Ei, stăpâne, de-acum cred că n-ai ce mai zice: ca mâinepoimâine mi se împlinesc anii, şi rămâi făr' de mine. Mai nainte, calea-valea; erai deprins a trăi singur, dar acum are să-ţi cadă greu; mai ales că ţi s-a îngreuiat şi gospodăria. Hai, ce zici, te însori ori ba?
— Ну, хозяин, теперь-то уж тебе сказать нечего! Срок моей службы скоро кончится, и останешься ты без меня. До моего прихода ты кое-как обходился — привык один жить. Теперь тебе тяжелее будет. Да и хозяйство у тебя выросло... Так что решай — будешь жену в дом брать или нет?

— Apoi dă, măi Chirică, ştiu eu ce să fac? Parcă tot m-aş însura; când aş da peste-o parte bună, aş face poate şi eu pasul acesta. Dar tare mă tem nu cumva să-mi iau pe dracul după cap, să-l aduc cu lăutari în casă şi pe urmă să nu-l pot scoate nici cu o mie de popi; c-apoi atunci, lehamete şi de însurat, şi de avere, şi de tot!
— Да я уж и не знаю, Кирикэ, как быть. Вроде бы и надо. Подвернись хорошая невеста, может, и решился бы. Только очень уж боюсь — а ну как ведьму посажу себе на шею? В дом её введу — лэутары (Лэутары — музыканты) играть будут, а из дома выдворить — и тысяча попов не управится! И она мне опротивеет, и всё добро, что скоплено, да и сама жизнь!..

— De asta ţi-i acum în grijă, stăpâne? dac-a rămas treaba până la atâta, apoi las' pe mine, că te-oi face eu să iei un drăguţ de femeie care nu se mai află! Căci eu şed călare în inima lor şi, nu că mă laud, dar ştiu toate măruntaiele dintr-însele. Despre asta nu mi-e ruşine; pot să-ţi aleg una şi noaptea p-întuneric. Pentru altul n-aş face-o, să ştiu că mi-ar da lumea de pe lume, dar pe d-ta vreau numaidecât să te văd om ca toţi oamenii, în rând cu lumea. Nu vezi că cei mai mulţi de teapa d-tale se ţin cu nasul pe sus numai din pricina asta? Ca şi cum parcă d-ta n-ai fi vrednic să ţii o femeie!
— Так вот о чём ты тревожишься, хозяин! Перестань об этом думать и положись во всём на меня! А я тебе такую девку подберу, какой нигде не отыщешь!.. Я ведь знаю, чем они дышат. Скажу не хвалясь — всё мне о них ведомо, до самых тонких тонкостей. Тут уж я не ошибусь. Ночью с закрытыми глазами могу выбрать ту, что надо! Для кого другого — пальцем бы не шевельнул, хоть бы мне всё на свете обещали. Но я хочу, чтобы ты непременно был не хуже иных прочих, что нос перед тобой задирают только потому, что ты — холостой! Словно ты не можешь жену прокормить!

— Măi Chirică, tare mai eşti şi tu nu ştiu cum! scoţi omul din minţi cu vorbele tale. Bun staroste mi-am găsit! Nu ştiu cine te-a îndreptat la casa mea, că ştiu că eşti berechet bun. Ş-apoi, mult stau eu câteodată şi mă gândesc în mintea mea, de unde ai tu atâta putere? Mai că-mi vine să zic şi eu, ca boierul cela. Nu ştiu, nălucă să fii, om să fii, dracul să fii, dar nici lucru curat nu eşti. Numai fii ce-i fi, asta nu mă priveşte; mie unuia ştiu că mi-ai priit bine, n-am ce zice! Ei, ia spune, cum zici tu că mi-i alege femeie?
— Эх, Кирикэ! Слишком уж ты какой-то не такой! От твоих речей с ума-разума сойти можно! Нашёл я в тебе хорошего свата. Не знаю, кто тебя в мой дом направил, но мне повезло. Я вот частенько думаю: как это так — за что ты не возьмёшься, всё у тебя получается? Порой я сам себя спрашиваю, как тот боярин меня спросил, — кто ты такой? Дух бестелесный, человек или дьявол? Одно вижу — дело тут нечистое! Однако, кто бы ты ни был, меня не касается. А пользу ты мне большую принёс — ничего не скажешь!.. Ладно. Как по-твоему я должен жену себе выбирать?

— Ia, în duminica viitoare, stăpâne, să mergem în sat la horă. Eu oi sta deoparte, cu băieţii, iar d-ta să te prinzi în joc lâng-o fată care ţi-a plăcea. Eu atunci mi-oi târâi piciorul pe lângă d-ta, oi ochi-o bine şi apoi ţi-oi spune eu ce zace într-însa.
— А вот как: наступит воскресенье, пойдём мы с тобой в село на гуляние. Я буду с мальчишками в сторонке стоять, а ты в круг ступай, поближе к той девке, что тебе больше всех приглянется. Я подойду незаметно, гляну на неё, а потом тебе расскажу, чего она стоит...

— Da' ştii c-ai chitit-o bine, măi Chirică?! Tot cu draci eşti tu, bine zic eu.
— Это ты хорошо придумал, Кирикэ! А только знаешься ты с нечистой силой, не иначе!..

— Apoi dă, stăpâne, în ziua de azi, dacă nu-i fi şi cu draci oleacă, apoi cică te fură sfinţii şi iar nu-i bine.
— Так ведь нынче, хозяин, коли с чертями маленько не знаться — святые к рукам приберут. Тоже не сладко!..

În sfârşit, ce spun ei, ce nu mai spun, cum vine duminica, Ipate şi cu Chirică se iau şi se duc la horă în sat. Chirică, cum îi treaba băieţilor, se acăţăra pe cele garduri şi se hlizea cu ceilalţi băieţi. Iar Ipate, de cuvânt; se prinde în joc lângă o fată, care chiteşte că i-ar cam veni la socoteală; începe el a o măsura cu ochii de sus până jos şi de jos până sus şi, cum se învârtea hora, ba o strângea pe fată de mână, ba o călca pe picior, ba... cum e treaba flăcăilor. Şi tropai, tropai, ropai, ropai! i se aprind lui Ipate al nostru călcăiele.
О чём бы там ещё ни говорили Ипат с Кирикэ, но наступило наконец воскресенье, и они оба пошли в село на гуляние. Кирикэ, как и положено мальчишке, забрался на плетень, уселся там и принялся зубоскалить со своими ровесниками, а Ипат сразу же наметил себе подходящую девку и встал в круг рядом с ней. Сначала рассмотрел её с головы до ног и с ног до головы, потом, когда закружился хоровод, стал ей ручку пожимать, стал на ножку наступать, стал... Словом, всё стал делать, что делает парень, когда ухаживает. И пошло — топ-топ-топ, да хлоп-хлоп-хлоп!.. Влюбился наш Ипат — дальше некуда!

Chirică era şi el pe-acolo, şi, cum se lasă Ipate din joc, spiriduşul dracului îi zice:
Кирикэ болтался поблизости, и, как только Ипат из круга вышел, говорит ему чертенок:

— Ei, stăpâne, parcă te-ai cam aburit la faţă, nu ştiu cum; ce zici, aşa-i că-ţi vine la socoteală?
— Что-то, хозяин, тебя пот прошиб? Или девка по нраву пришлась?

— Apoi dă, nu ştiu cum să mai zic şi eu; pesemne păcatele mele mi te-au scos înainte, măi Chirică. Eu gândesc s-o pornesc pe treabă, fata-i hazulie şi m-a fermecat de-acum.
— Да уж не знаю, что и сказать... Видно, за грехи мои тебя ко мне принесло!.. Думается мне, пора к делу приступать. Девка — огонь! Приворожила меня!..

— Ba nu, stăpâne; dacă-i vrea să mă asculţi, eu te sfătuiesc să n-o iei pe asta. Şi focu-i hazuliu, dar tare rău te pârjoleşte câteodată. Fetişoara asta, o vezi d-ta cât e de scumpă la râs? Parcă ţi-ar veni a crede că-i de cele cu crucea-n sân, dar, ia, una de aceste a înălbit odată, numai într-o singură noapte, pe moşu-meu în fântână.
— Ну нет, хозяин! Коли хочешь к моему совету прислушаться — не женись на ней! Она и впрямь огонь, и когда-нибудь здорово обожжёт! Заметил, как она на улыбку скупа? Слишком уж она благочестивой кажется. Из-за такой вот святоши мой дед за одну ночь в колодце поседел!..

— Cum asta, mă Chirică?
— Это как же, Кирикэ?

— Da', ia nu mai şti şi d-ta cum, stăpâne!
— Да уж так... Лучше тебе не знать, хозяин...

— Ian auzi-l, mai degrabă i-ai putea strâmba fălcile decât vorba! Măi Chirică, eu gândesc că s-a da după mine şi s-a face şi ea mai bună.
— Послушайте-ка его! Да скорее ему челюсть выбьешь, чем у него слово!.. Нет, Кирикэ, я думаю, как выйдет она за меня — сразу хорошей станет!

— Î... hî! da, cum nu? Eu însă îţi spun prieteneşte că fetişoara asta are trei coaste de drac într-însa; şi chiar şi cea mai bună dintre femei încă tot mai are una. Să te mai laşi, stăpâne, pân-om da măcar peste una de acelea, ş-apoi ţi-oi mai spune eu ce mai este de făcut.
— Хм! Это почему же? Я тебе, хозяин, говорю по-дружески: этой девке три ребра от чёрта достались. Оно конечно — даже у самой лучшей из них хоть одно чёртово ребро, да есть. Вот ты и погоди, хозяин, пока мы найдём с одним только ребром. А тогда я скажу, что дальше делать...

— Apoi dă, măi Chirică, tu m-ai tot cihăit de cap până acum, să mă însor, să mă însor, de mi-ai aprins pofta de însurat, şi apoi, acum, tot tu o şurubuieşti şi-o întorci, cum îţi vine ţie la socoteală.
— Эх, Кирикэ, Кирикэ? До сей поры ты мне голову морочил, чтобы я жену себе взял, а как разохотил меня — тебе мой выбор не подходит!..

— Stăpâne, ştii că eu nu-ţi voiesc răul; ascultă-mă, că n-ai să greşeşti.
— Знай, хозяин, что не желаю я тебе зла. Слушайся меня — не прогадаешь!

Ipate, auzind aşa, se dă după Chirică şi se întoarnă ei seara acasă tot cum s-au dus. Însă cum ajunge acasă, parcă nu era acela; muncea el, nu muncea, dar ştiu că se frământa cu gândurile şi de-abia aştepta să vină duminica viitoare.
Послушался Ипат и вечером вслед за Кирикэ домой пошёл. Ни с чем вернулся, как и уходил. Однако, возвратившись с гуляния, он уже не таким стал, как раньше был. И работа ему не в работу, и думал он только о том, чтобы поскорее воскресенье настало.

Duminica vine, şi ei iară se duc la horă, în alt sat. Chirică, după obiceiul său, se ia cu băieţii, iară Ipate se prinde în joc lângă o fată, care o chiteşte el; joacă cât joacă şi lângă aceea, şi, intrând în vorbă cu dânsa, fata, bună mehenghe, îi întoarce capul şi Ipate vede că nu-i de lepădat.
Пришло воскресенье, и Ипат с Кирикэ снова отправились в село. На сей раз в другое. Кирикэ, по своему обыкновению, к мальчишкам присоединился, а Ипат стал в круг, поближе к девице, что ему теперь приглянулась. Все танцы танцевал, во все игры играл возле неё и в разговор вступил. Хитрая девка голову ему кружит, а он от неё оторваться не может.

Dar Chirică era şi el pe-acolo şi, cum se lasă Ipate de joc, îi zice:
Но Кирикэ был рядом, и, когда Ипат из круга вышел, говорит работник:

— Ei, stăpâne, cum văd eu, nici de asta nu te-ai da în lături; aşa-i că ţi-a căzut tronc la inimă?
— Что, хозяин? Вижу, и от этой не отказался бы? Уже влюбиться успел?

— Mai aşa, măi Chirică!
— Так оно и есть, Кирикэ!

— Apoi îţi spun eu, stăpâne, că nici asta nu-i de noi. O vezi cât e de pâşină, dar şi asta are două coaste de drac într-însa. Să te mai laşi, stăpâne, cum ţi-am spus eu.
— Тогда я тебе скажу, что эта нам тоже не подходит. На вид такая тихая, а в ней два чёртовых ребра! Так что потерпи-ка ты еще, хозяин!

— Apoi dă, măi Chirică; în ziua de azi nu ştiu, zău, care-a mai fi cu crucea-n sân, cum cauţi tu... Eu gândesc că tot om alege, om alege, pân-om culege.
— Ей-богу, не знаю, Кирикэ, где мы, по нонешним временам, такую благочестивую найдём, чтобы тебе подошла? Я уж думаю — мы всё выбираем, выбираем, да так ничего и не выберем!

— Ba nu, stăpâne; lasă pe mine, că ştiu eu ce fac.
— Зря так думаешь, хозяин. Положись на меня — уж я-то знаю, что делать!..



Снова Ипат поступил, как Кирикэ сказал, и к вечеру домой ни с чем возвратился. На сей раз он уже ни за какие дела не брался, еда ему впрок не шла, сон его не брал — так плохо ему было. Целыми днями ловил он божьих коровок, пускал по руке ползать и напевал:
— Ipate iar se lasă după cum zice Chirică, şi se întoarnă ei seara acasă tot cum s-au dus. Dar Ipate, acum, nici de treabă nu-şi mai căuta, nici mâncarea nu se prindea de dânsul, nici somnul nu-l fura, era cum e mai rău; toată ziua prindea buburuzi şi, punându-i pe dosul mâinii, zicea:

Buburuz, buburuz,
Încotro vei zbura
Într-acolo m-oi însura.
Божья коровка,божья коровка!
Ты скорей туда лети,
Где смогу жену найти!..

Dă, ce să-i zici? dăduse şi el în pârpăra însuratului. Ş-apoi ştiţi că este-o vorbă: când îi omul în doi peri, să te fereşti de dânsul, c-atunci e cum îi mai rău. Vorba ceea: "Arde focu-n paie ude". Aşa şi Ipate, tot sughiţa, tot ofta din greu şi de-abia aştepta să vină duminica.
Да что говорить! Приспичило ему жениться, да и всё тут. Ведь недаром говорят: пьяного сторонись, на беду не напорись. Или ещё: в мокрой соломе огонь тлеет, да когда-нибудь вспыхнет. Так и с Ипатом: то икает, то вздыхает и ждёт не дождётся воскресног

Да что говорить! Приспичило ему жениться, да и всё тут. Ведь недаром говорят: пьяного сторонись, на беду не напорись. Или ещё: в мокрой соломе огонь тлеет, да когда-нибудь вспыхнет. Так и с Ипатом: то икает, то вздыхает и ждёт не дождётся воскресного дня.

Duminica iar vine, şi ei acum se iau şi se duc la joc în alt sat. Şi cum ajung acolo, Ipate se şi prinde în joc lângă un puişor de fată căreia îi jucau ochii în cap ca la o şerpoaică. Se învăţase şi el, şiretul, a le alege aşa de pe deasupra, dar numai Chirică băiatul ştia ce zace în inima lor şi cât le poate calul; că ce-i mai greu de ales decât omul? Dar Chirică era şi el pe-acolo. Şi ce-a făcut el, ce-a dres, că fetei şi lui Ipate au început a le sfârâi inima unul după altul. Boldul Satanei se vede că-i înghimpase. Şi cum se lasă Ipate din joc, Chirică îl trage deoparte şi-l întreabă:
Снова пришло воскресенье, и снова пошли они на гуляние в соседнее село. Опять в другое. А как пришли туда, Ипат сразу выбрал себе место в кругу рядом с пригожей девицей, что так и сверкала глазами, словно змейка! Он уже ушлым стал, научился красивых девиц с первого взгляда выбирать, а вот каковы они внутри — одному Кирикэ ведомо! Что может быть труднее, чем пару себе подобрать? Но Кирикэ — тут как тут. Уж как он сделал, что придумал, только девица и Ипат стали сохнуть друг по другу. Видно, сам Сатана их булавкой кольнул.
Когда вышел Ипат из круга, отвёл его Кирикэ в сторонку и спрашивает:

— Ei, stăpâne, cum ţi se pare?
— Ну, хозяин, как она тебе?

— Cum să mi se pară, măi Chirică? Ia, parcă-mi vine s-o sorb cu ochii, de dragă ce-mi e; dacă n-a mai fi nici asta, apoi nu mă mai însor niciodată, că destul mi-ai tulburat minţile pân-acum.
— Как она мне, Кирикэ? До чего ж полюбилась! Кажется, так бы и съел её глазами! Коли и эта не подходит — никогда ни на ком не женюсь! Ты и так уже голову мне совсем заморочил!..

— Asta-i bună, stăpâne! zise Chirică. Nu-i vorbă, că tot are şi ea o coastă de drac; dar, trăind şi nemurind, i-om scoate-o noi şi pe-aceea.
— А эта как раз и подходит, — сказал Кирикэ. — Нечего и говорить, что и у неё чёртово рёбрышко имеется. Но, живы будем, вытащим из неё это ребро!

Atunci, bucuria lui Ipate! Începe a se ţine de fată ca scaiul de oaie. Şi unde nu ţi-o înşfacă pe sus, şi se iau ei ba din tâlcuri, ba din cimilituri, ba din pâcâlit, ba din una, ba din alta şi, de colè până colea, şi-au plăcut unul altuia. Şi Ipate, nemaiavând răbdare, se şi duce la tată-său şi la mă-sa, de-o cere. Vorba ceea:
Ох и обрадовался Ипат! Прилип к девице, как чертополох к овце. Что он только ни делал, чтобы её к себе привлечь! То намёк бросит, то загадку загадает, то пошутит, то одно, то другое, и мало-помалу они без ума друг от друга сделались...
Не вытерпел Ипат, сватать её отправился. Как в народе говорят:

Vin' la mama de mă cere:
De m-a da, de nu m-a da,
Peste noapte mi-i fura.
К матушке моей пойди,
Меня в жёны попроси.
Не отдаст, так укради!..

Părinţii fetei, când aud asta, au de bucurie că le-a picat un om aşa de bun şi o dau cu mâneci largi. Peste câteva zile nunta se face, şi Ipate îşi ia femeia, cu zestre cu tot, o duce acasă la dânsul, şi pace bună! Şi aşa trăiau ei de bine şi se iubeau unul pe altul, ca nişte hulubaşi. Şi Ipate, fiind foarte mulţumit de asta, zise într-o zi:
Как услышали батюшка с матушкой, что у них такой хороший зять будет, обрадовались и отдали ему свою дочку.
Через несколько дней и свадьбу сыграли. Привёл Ипат жену домой вместе со всем её приданым. Тут и делу конец.
Зажили они в любви и согласии, как голубок с горлицей.
Однажды Ипат, преисполненный великой благодарности, сказал своему работнику:

— Doamne, măi Chirică, bun suflet de femeie mai am! Bine mi-am ales-o!
— Слава богу, Кирикэ, хорошая у меня жена! Хороший мы выбор сделали!..

— Bună, stăpâne, nu-i cuvânt, dar ştii că este-o vorbă: "Când nici nu gândeşti, atunci te trânteşte!"; las' să vedem. Ia adu-ţi aminte ce ţi-am spus odată, că şi asta, cât îi de bună şi blajină, tot are o coastă de drac într-însa, care trebuie scoasă numaidecât, dacă ţi-i voia să ai femeie cum trebuie şi s-o duci cu dânsa până la adânci bătrâneţe.
— Хороший, хозяин, что и говорить... Только, знаешь, есть такая присказка — там упадёшь, где и не думаешь! Поживём, увидим... Помнишь, я говорил тебе, что и у этой, уж до чего она хороша да скромна, а есть одно ребро, самим дьяволом вставленное? Ребро это непременно вынуть следует, коли хочешь, чтобы жена у тебя была, какая нужно, и чтобы жил ты с ней до самой старости...

— Apoi dă, nu ştiu cine ţi-a mai putea intra şi ţie în voie, măi Chirică. Câte ştii tu, numai dracul cred că poate să-ţi dea de fund.
— Ну, Кирикэ, я уж и не знаю, кто тебе угодить может! Столько тебе всего ведомо, что и чёрт не разберёт!..

Dar nu se împlineşte bine anul, şi femeia lui Ipate face un băiat. La vro două-trei luni după asta, Ipate se trezeşte într-o zi cu socru-său că vine şi-l cheamă la nunta unui frate al femeii sale. Chirică, simţind toate, cum îi dracul, trage pe stăpânu-său la o parte şi zice:
Года не прошло — родила Ипатова жена сына. А ещё через пару месяцев разбудил как-то Ипата тесть — приехал молодых на свадьбу тёщиного брата звать. Кирикэ, поскольку чёртом был, пронюхал, о чём речь, отозвал хозяина в сторонку и говорит:

— Stăpâne, lasă să se ducă numai nevasta d-tale cu copilul, iar d-ta spune că, de-i avea vreme să te duci mai pe urmă, bine-de-bine, iară de nu, să te ierte. Şi după asta, ţi-oi mai spune eu ce-i de făcut.
— Хозяин, пусть твоя жена без тебя на свадьбу поедет, с сыном. А ты скажи, что, дескать, делами занят и коли сможешь — потом приедешь, а коли нет — пусть не прогневаются. Потом я тебя научу, что дальше делать.

Ipate, deprins a asculta pe Chirică, zice socrului său:
Послушался Ипат совета и говорит тестю:

— Tată, eu n-oi putea merge, că, după cum vezi, am tare multe trebi pe capul meu şi numai cu un argăţel ce-l am de-abia le pot dovedi. Nevasta mea, însă, poate să meargă, şi, de m-a ierta vremea să pot veni şi eu mai pe urmă, binede -bine, iară de nu, te rog să mă ierţi.
— Батюшка! Не могу я сейчас на свадьбу ехать. Сам видишь, дел у меня по горло, вдвоём с работником едва управляемся. Жена пусть без меня едет, а я, коли сумею, буду следом за ней, а коли нет — не прогневайся!..

Socru-său atunci, nemaiavând ce zice, ia pe nevasta lui Ipate cu copil cu tot şi se ca' mai duce.
Тестю против сказать было нечего, забрал он дочь, младенца-внука и уехал.

În ziua de uncrop, Chirică zice lui Ipate:
На второй день говорит Кирикэ Ипату:

— Stăpâne, ia, acum a venit vremea ca să scoatem coasta cea de drac din femeia d-tale. Hai, încalecă iute pe cal şi te du la nuntă. Dar să ştii de la mine ce ai să faci când vei ajunge acolo. Alăture cu casa socru-tău este o căsuţă tupilată, în care şede un tălpoi de babă, meşteşugoasă la trebile sale, cum îi sfredelul dracului. Du-te de trage în gazdă la dânsa şi te fă că eşti un drumeţ străin. Pune-te apoi pe lângă ea luntre şi punte şi juruieşte-i cerul şi pământul, ca să-ţi smomească pe nevasta d-tale şi să ţi-o aducă acolo. Şi atunci să vezi ce pot babele şi cât îi de credincioasă femeia!
— Вот теперь, хозяин, самое время из твоей жены чёртово ребро вынимать. Седлай-ка коня и скачи скорей на свадьбу. Только сначала послушай, что там делать будешь. Недалеко от дома твоего тестя хатёнка стоит неприметная. В хатёнке той баба-сводня живёт. В своём деле — мастер. Куда угодно пролезет, словно чёртов бурав. Вот к ней ты и поезжай. Прикинешься странником-чужеземцем. Рассыпься перед ней мелким бисером, что хочешь пообещай — хоть небо, хоть землю, а только добейся, чтобы она твою женушку к тебе привела. Вот тогда ты и увидишь, на что способны бабы и насколько можно жене доверять!..

— Să...ra! măi Chirică, ce spui tu? Parcă despre asta mi-aş pune capul la mijloc.
— Да ты что несешь-то, Кирикэ?! За свою жену я голову на заклад положу!..


— Ba nu fi aşa de darnic, stăpâne. Mai bine cruţă-ţi capul, că poate ţi-a mai trebui.
— Не разбрасывайся своей головой, хозяин! Лучше прибереги её — пригодится!

— Dar oare nu m-or cunoaşte, măi Chirică?
— Но ведь меня там узнают, Кирикэ!

— N-aibi grijă, stăpâne, poţi să te duci şi pe la nuntă, că am făcut ce ştiu eu, şi nime n-are să te cunoască.
— Не твоя забота, хозяин. Можешь хоть на самую свадьбу пойти, а я уж так сделаю, что никто тебя не узнает!..

Ipate, voind să se încredinţeze şi despre asta, ascultă pe Chirică şi se duce. Şi cum ajunge în sat, trage la gazdă la babă, o ia cam pe departe şi-i spune ca să-i aducă deseară pe nevasta lui Stan din satul cutare la dânsul.
Захотелось Ипату самолично проверить, правду ли говорит Кирикэ. Послушался он и поехал.
Приехал в село и сразу к той бабе завернул. Сначала издалека с ней речь повёл, а потом напрямик сказал, чтобы привела она к нему вечерком жену Стана, что в таком-то селе живёт.

Baba, când aude asta, pune mâna la gură, clatină din cap şi zice:
Выслушала его баба, рот рукой прикрыла, головой замотала:

— Doamne, om bun, cum crezi d-ta că aş face eu una ca asta, mai ales că femeia are bărbat bun, frumos şi bogat şi nu-i de-acele de care gândeşti d-ta?
— Господь с тобой, добрый человек! Как же я моту учинить это дело? Тем паче, что муж у неё дюже хорош — красив да богат. И сама она не из таких...

Atunci Ipate scoate plosca de la oblânc, dă babei vreo câteva gâturi de rachiu şi apoi îi mai întinde o pungă ţoşcă de bani, zicând:
Тогда достал Ипат из седельной сумы флягу с водкой, дал бабе глотнуть как следует, протянул ей увесистый кошель с деньгами.

— Mătuşă, de mi-i face acest bine, atunci să ştii că ai să ai mai multe de la mine. Fii bine încredinţată că n-are să ne ştie nici pământul.
— Тётушка, — говорит, — сделаешь, как я прошу, ещё больше от меня получишь! Можешь мне поверить — никто на свете об этом не узнает!..

Baba, deodată, stă pe gânduri; parcă n-ar fi prea voit nici treaba s-o facă, dar nici punga s-o lase. În sfârşit, mai şede ea pe gânduri cât şede, apoi ia punga şi zice:
Пораскинула баба умом: вроде бы и не стоит за такое дело браться, да ведь и от кошелька неохота отказываться! Думала, думала, наконец, взяла деньги и говорит:

— Om bun, mânca-te-ar puricii să te mănânce!... Eu ştiu ce va să zică durerea la inimă, bat-o pârdalnica s-o bată!... Nu ştiu, zău, cum a sta şi asta! îmi plesneşte obrazul de ruşine când gândesc cum am să mă înfăţişez înaintea femeii celea cu vorbe de-acestea... Mă duc şi eu într-un noroc, să vedem, şi de-oi putea face ceva, bine-de-bine, iară de nu, mi-i crede şi d-ta, că ştiu cum se fac de greu trebile acestea, şi rar le scoatem la capăt.
— Ох ты, добрая душа, чтобы тебя блохи покусали! Ведомо мне, что такое муки сердечные, чёрт бы их побрал!.. Да вот не знаю, как это дело уладить... Лишь только подумаю, что надо идти к мужней жене с таким разговором — от стыда сгораю!.. Ну да ладно — попытаю счастья. Выйдет — хорошо. Не выйдет — не взыщи, сам понимаешь, уж больно трудны такие дела, редко их до конца довести удаётся...

— Crede şi d-ta, mătuşă, că de-i face pe treabă, n-are să-ţi fie degeaba.
— А ты, тётушка, поверь — коли сделаешь, как я прошу, — в обиде не останешься!

Atunci baba zice: — Să vedem; întrebarea n-are greş. Mai ştii de unde sare iepurele? Mai ales că bărbatu-său nu este aici.
— Посмотрим, — отвечает баба. — Попытка не пытка! Поди знай, откуда заяц выскочит!.. Мужа-то её здесь нет...

Apoi, cam înspre seară, lasă pe drumeţ singur în casă şi se duce alăturea la nuntă şi, cum ajunge, trage pe nevasta lui Ipate deoparte, îi spune codoşca câte şi mai multe ş-o face pe femeie să se alunece cu mintea.
Как вечер наступил, оставила сводня странника в своем доме одного, а сама отправилась к соседям на свадьбу.
Пришла, отозвала в сторонку Ипатову жену, набрехала ей с три короба, совсем голову заморочила.

— Mătuşă, zice nevasta, d-apoi oare cum om face noi ca să fie mai bine?
— Как же нам сделать, тетушка, — спрашивает жена, — чтобы все гладко сошло?

— Acesta nu-i vrun lucru pân' pe-acolo, copilă, hăi, zise baba. Ia, du-te în casă, trezeşte-ţi copilul din somn, şi el atunci are să înceapă a plânge; pe urmă pişcă-l tot câte-oleacă, şi el are să înceapă a ţipa. Şi atunci tatu-tău, cum îi el supărăcios, are să zică de la o vreme să iei băiatul şi să-l dai, ia, încolo, la baba cea de-alăturea. Tu, cum îi auzi asta, să iei băiatul cu albie cu tot şi să vii cu dânsul la mine. Ş-apoi atunci...
— Да уж это, молодушка, не бог весть как трудно. Пойди в дом и младенца своего разбуди. Он проснётся, заплачет. Ущипни его легонько, он в голос завопит. Отец твой разгневается, велит отнести его к соседке — ко мне, значит. Ты повинуйся, бери сыночка вместе с колыбелькой и приходи. А уж тогда...

Femeia lui Ipate ascultă de babă, face cum i-a zis ea şi, pe înserate, vine la dânsa cu copilul în braţe; şi cum intră în casă, începe a se chicoti şi a spune de la nuntă multe şi mărunte, fără să cunoască pe bărbatu-său.
Послушалась Ипатова жена, всё сделала, как сводня наказала, и поздно вечером пришла к ней с младенцем.
Как вошла в дом, стала про свадьбу рассказывать всякое. Начались тут хиханьки да хаханьки. А мужа своего совсем не узнала.

Atunci Ipate le dă de băut până le ameţeşte pe amândouă, apoi îşi fură copilul din covăţică, după cum îl învăţase Chirică, şi fuge cu dânsul acasă. Chirică, cum îl vede venind, îi iese înainte de pe la poartă şi zice:
Тогда Ипат напоил их обеих влёжку, взял из колыбельки своего сына, как его Кирикэ научил, сел на коня и домой поскакал.
Издали завидел его Кирикэ, из ворот навстречу выбежал:

— Ei, stăpâne, minciuni ţi-am spus eu, ori ba?
— Ну что, хозяин? Обманул я тебя?

— Ba nu, măi Chirică; acum văd eu ce poate femeia. De-acum nu mai trăiesc nici un ceas cu dânsa; am s-o dau dracului de pomană, soi rău ce este ea!
— Не обманул, Кирикэ! Теперь я вижу, на что бабы способны! Ни часа больше с ней жить не стану! Выгоню её, сукину дочь, ко всем чертям!

— Ba nu, stăpâne, să nu faci una ca asta, că femeia d-tale e una dintre cele mai bune femei. Da' ştiu eu cine-i de vină aici. Las-o întâi să vină acasă, să-i scoatem costiţa ceea care ţi-am spus eu, şi atunci îi vedea d-ta ce lucru de femeie are să iasă dintr-însa.
— Не надо так, хозяин! Твоя жена ещё из самых лучших. Я-то знаю, кто тут виноват. Пусть только она домой вернётся, а уж тут мы из неё вытащим чёртово ребро, о каком я тебе говорил. Тогда увидишь, какая хорошая из неё жена получится!..

Acum, să ne întoarcem iar din urmă. Femeia lui Ipate şi cu baba, cănd se trezesc din ameţeală, nici tu drumeţ, nici tu copil, nici tu nimica! Atunci odată încep ele a se boci înăduşit şi a se bate cu pumnii peste cap, însă fără nici un folos! Mai iscodeşe ea pe ici, pe colea, să vadă, n-a putea afla ceva despre copil, dar copilul parcă intrase în pământ.
А теперь давайте мы с вами опять в то село вернёмся.
Прочухались обе бабы — Ипатова жена и сводня — ни чужестранца в доме, ни ребёнка! Зашлись они в рыданиях, стали себя кулаками по голове бить — а что толку? Заметалась ведьмака-сводня туда-сюда: хоть бы след какой от младенца отыскать — ничего! Как сквозь землю провалился!

— Ei, ei! Acu-i acu. Vai de mine, nevastă, hăi! zise baba; ce păcat mi-am găsit cu tine! Dracul ştie ce să fac!
— Охо-хо! — запричитала баба. — Вот ведь оказия какая вышла! Горе мне, молодушка! Нагрешила я с тобой... Чёрт знает, что теперь делать!..

Şi cum sta baba împietrită, dracul îi şi dă în gând una:
— Окаменела бабка от горя. Тут-то ёе дьявол и надоумил:

— Nevastă, hăi! alta nu-i de făcut decât să înşomoltăcim motanul ista al meu cu nişte petice, să-l punem în albiuţă şi apoi să dăm foc casei pe dinlăuntru, iară noi să ieşim afară. Şi când s-a aprinde mai tare, noi să începem a ne boci în gura mare şi a striga: foc! foc! şi, pân-or sări oamenii de la nuntă, până nu ştiu ce, casa are să se topească. Şi când or găsi motanul scrum, au să creadă că a ars copilul, şi poate s-o tămăduim.
— Эх, молодушка! Ничего теперь другого нам не остаётся, как только взять моего кота, в тряпки завернуть, в колыбельку положить, дом изнутри поджечь, а самим выйти. Когда разгорится хорошенько, станем мы с тобой вопить во весь голос — пожар, мол! Пока люди со свадьбы сбегутся, пока суд да дело — дом и сгорит дотла. Увидят люди пепел от кота — подумают, что это ребёнок сгорел. Так мы, может, и избавимся от беды!

— Că bine zici d-ta, mătuşă, asta s-o facem!
— Хорошо ты придумала, тётушка! Так мы и сделаем!..

— S-o facem, s-o facem! Dar eu ce fac tocmai acum, la bătrâneţe, fără leac de adăpost?
— Сделать-то сделаем, а вот мне на старости лет придётся без крова остаться!..

— Nu te îngriji de asta, mătuşă dragă, că am să te iau cu mine şi-i trăi pe lângă noi ca banul cel bun. Bărbatu-meu e cum îi pâinea cea bună, şi te-om avea curat ca pe-o mamă.
— Тётушка, милая! Не тревожься об этом: я тебя с собой к нам заберу. Будешь жить, как у Христа за пазухой! Муж у меня — человек добрый, будет о тебе, как о матери родной, заботиться!..

Atunci baba se înduplecă, căci n-are încotro, dau ele foc casei, şi până când sar oamenii, până nu ştiu ce, şi casă, şi motan, şi tot se făcuse scrum. Iară ele plângeau de udau pământul, zicând:
Дала баба себя уговорить. А что ей ещё оставалось? Подожгла свою хибару и, пока сбежался народ, пока то, пока сё — дом, кот и всё остальное в пепел обратилось.
А обе бабы рыдали, слезами землю орошали и причитали в голос:

– Vai de noi şi de noi, copilaşul nostru, cum au ars! Oamenii, văzându-le zbuciumându-se aşa, au început care dincotro să le mângâie. Şi a doua zi, tatăl femeii lui Ipate trimite pe un argat al său cu carul cu boi să ducă şi pe babă şi pe fiică-sa la bărbatu-său acasă, arătându-se cu mare părere de rău pentru astă cumplită nenorocire. Pe drum, femeia lui Ipate zice babei:
— Ох, горе нам! Ох, беда какая! Сгорел младенец! Живьём сгорел!.. Люди, видя, как они убиваются, утешают...
На другой день снарядил Ипатов тесть батрака, дал ему каруцу, волов и наказал отвезти к зятю дочь свою и бабу-сводню да печальную весть передать о несчастье свершившемся.
По пути сказала бабе Ипатова жена:

— Mătuşică, vâră-te ici în sacul acesta, şi când vom ajunge acasă, întâi am să spun bărbatu-meu că aici sunt nişte buci de la mămuca, pentru făcut saci. Şi aceasta numai până s-a duce de la noi un ticălos de argat care-l avem, că chiar azi i se împlineşte.
— Залезай-ка ты, тетушка, в этот мешок. Когда домой приедем, я перво-наперво мужу скажу, что мне матушка конопляной кудельки дала — мешковину ткать. Но это только до тех пор, пока наш чёртов работник от нас не уйдёт. Сегодня срок его найма кончается...

Baba ascultă şi se vâră în sac. Şi cum ajung acasă şi trag carul în ogradă, nevasta lui Ipate lasă toate cele în car şi se duce de-a dreptul în casă, plângând, să găsească pe bărbatus ău şi să-i spună cele întâmplate. Însă, când colo, nici Ipate, nici Chirică nu erau acasă. Atunci femeia lui Ipate şi cu argatul tătâne-său tăbârcesc sacul cum pot, îl pun într- o căsoaie, pe cuptor, după horn, şi apoi ea dă drumul argatului să se ducă înapoi. Şi cum porneşte acesta, Ipate şi pică în loc. Femeia lui, cum îl vede, începe a boci şi a zice:
Послушалась баба, залезла в мешок.
Когда приехали, завели во двор каруцу. Ипатова жена оставила всё как есть, а сама заплакала и прямо в дом побежала, чтобы мужа разыскать и рассказать ему, что случилось. Однако ни Ипата, ни Кирикэ дома не оказалось. Вместе с батраком своего отца перетащила она кое-как мешок с бабой в летнюю кухню-времянку и на печь за трубу забросила.
Батрак уехал восвояси, и тут сразу Ипат объявился.
Завидев его, зарыдала жена и говорит:

— Vai de mine şi de mine, bărbate, ce-am păţit!... Copilaşul nostru nu mai este!
— Ох, горе-то какое, муженёк!.. Что мне пережить пришлось!.. Ведь сыночка нашего нет больше на свете!..

Şi îi spune toată întâmplarea, după cum se înţelesese cu baba. Ipate atunci îi zice:
И рассказала мужу, что произошло, как её баба научила.

— Lasă, măi femeie, că, de-om trăi, vom fi noi harnici să mai facem copii. Dă, cu cine să te sfădeşti? pesemne aşa a fost să fie de la Dumnezeu!
Şi cum vorbeau ei, numai iaca intră şi Chirică pe uşă, cu un ciocan, c-o daltă şi c-o pereche de cleşti în mână. Femeia lui Ipate, cum îl vede, începe a i se tângui şi lui. Dar Chirică, după ce-o ascultă, zice:
— Ладно уж, не убивайся так! — сказал Ипат. — Живы будем — ещё детей нарожаем. Кого тебе винить? Видать, так господу угодно было!..
А тут и Кирикэ пришёл. Принёс он молоток, долото да клещи. Ипатова жена и ему начала было жаловаться. Но Кирикэ перебил её:

— O crezi, stăpâne, ce spune? Nu te mai uita în gura ei! Ia mai bine s-o cinătuim. Pune-o jos să-i scoatem costiţa ceea.
— Неужто ты поверил, хозяин? Нечего ей в рот глядеть. Давай-ка лучше от скверны её очистим. Повалим да вырвем чёртово ребро!

Atunci Ipate odată mi ţi-o şi înşfacă de cozi, o trânteşte la pământ ş-o ţine bine. Iară Chirică începe a-i număra coastele din stânga, zicând: una, două, trei şi, când la a patra, pune dalta, trânteşte cu ciocanul, o apucă cu cleştele ş-o dă afară. Apoi aşază pielea la loc, pune el ce pune la rană, şi pe loc se tămăduieşte. După aceasta zice:
Схватил тогда Ипат жену свою за косы, швырнул на землю да прижал крепко-накрепко. А Кирикэ стал рёбра ей считать: одно, другое, третье. Как дошел до четвёртого ребра, приставил к нему долото, молотком ударил, отрубил и клещами наружу вытащил. Потом кожу на рану натянул, приложил что-то, и сразу зажила рана.

— Stăpâne, ia de-acum ai femeie cumsecade; numai s-o cam ţii din frâu şi să-i retezi unghiile din când în când, ca nu cumva să-ţi pună coarne.
— Теперь, хозяин, жена твоя в полном порядке. Только ты вожжи из рук не выпускай, осаживай её иногда, чтобы не забывалась да рогов тебе часом не наставила!..

Şi odată se duce Chirică la casa de alăturea şi aduce copilul. Femeia lui Ipate, când a mai văzut şi asta, numai i s-a încleştat gura şi a îngheţat de frică.
Потом вошёл Кирикэ в дом и вынес ребёнка. Мать как увидела — онемела и похолодела вся от страха.

Atunci Chirică sărută mâna lui Ipate şi zice:
Поцеловал Кирикэ руку Ипату и говорит:

— Ei, stăpâne, iaca, chiar azi mi s-au împlinit anii de slujbă. Rămâi de-acum sănătos, că eu mă duc de unde am venit. Dar să ştii de la mine, şi să spui şi altora, că te-a slujit un drac trei ani de zile, numai pentru un boţ de mămăligă de pe teşitura din pădure şi pentru un putregai de căpătâi ce-mi trebuieşte sub talpa-iadului.
— Ну, хозяин, сегодня как раз три года исполнилось, как я служить к тебе нанялся. Будь здоров, а я пойду, откуда пришёл. Но узнай и всем расскажи, что служил тебе целых три года чёрт за кусочек мамалыги, что ты на пеньке оставил в лесу, да за дрянную подпорку для нашего ада!..

Şi atunci, odată şi înşfacă Chirică sacul cel de după horn cu babă cu tot şi se face nevăzut. Femeia lui Ipate începe atunci a ţipa grozav şi a zice:
Выволок Кирикэ мешок с бабой из-за печной трубы и тут же с глаз исчез.
Спохватилась жена, закричала истошным голосом:

— Aleargă după dânsul, bărbate, şi nu-l lăsa! Câlţii de la mămuca mi i-a luat!... din ce mai facem noi saci?
— Беги за ним, муженёк! Задержи его! Матушка мне кудельки дала мешковину ткать. Из чего мы мешки шить будем?!.

Ipate însă nu avea acum grijile aceste; el era mâhnit pentru pierderea lui Chirică, care era bunătate de băiat, şi nu ştia unde l-ar găsi, ca să-i mulţumească pentru atâtea binefaceri ce primise de la dânsul.
Однако мешок Ипата мало заботил. Очень уж он огорчался, что лишился Кирикэ, такого паренька хорошего. И даже не знал, где его искать, как отблагодарить за всё доброе.

Dar Chirică era acum tocmai în iad şi se desfăta la sânul lui Scaraoschi, iar codoşca de babă gemea sub talpa-iadului şi numai motanul ei cel din ceea lume îi plângea de milă, pentru că l-a cocolit aşa de bine.
А Кирикэ был уже в преисподней. Скараоский принял его с распростёртыми объятиями и содержал в чести и холе.
Баба-сводня стенала под тяжестью ада. Один лишь кот её оплакивал и сожалел о ней за то, что при жизни ласкала она его и баловала.

Şi iaca aşa, oameni buni, s-a izbăvit Ipate şi de dracul şi de babă, trăind în pace cu nevasta şi copiii săi. Şi după aceea, când îi spunea cumva cineva câte ceva de pe undeva, care era cam aşa şi nu aşa, Ipate flutura din cap şi zicea:
Вот так, люди добрые, избавился Ипат от чёрта и от бабы-сводни и зажил с женой да детьми в мире и довольстве.
С тех пор, когда рассказывали при нём о том, о сём, что то, мол, так, а это — этак, он только головой покачивал:

— Ia păziţi-vă mai bine treaba şi nu-mi tot spuneţi cai verzi pe pereţi, că eu sunt Stan Păţitul!
— Занимайтесь-ка вы лучше своими делами да не морочьте мне голову всякой ерундой! Я ведь не кто-нибудь, а Стан — человек бывалый!